Aingm

Цитаты и афоризмы

 из романа «Аингм»


Космос!..
Какая бездонная гладь, какая немыслимая чернота, испещренная таинствами бесконечности и мудро смотрящая на нас сквозь сверкающее  Око звезд в  своем призрачном мерцании, порождающая  теплое и пронизывающие излучение.
Вырвавшийся однажды из мрака ночи, этот животворящий огонь зарождающегося вселенского разума выплеснул  время  на пространственные ткани материи,  из настоящего сотворяя будущее, оплодотворяя духовные зерна Создателя и зажигая во Вселенной по сей день не гаснущее пламя любви.  


Их взоры с мольбою и просьбой были обращены к Земле, они трепетали в неведении, не смея надеяться на чудо – на то, что когда-нибудь на берег моря выйдет Человек и, глядя в его лазурную гладь, услышит волшебный шепот Вселенной… Послание каждой из множества отраженных в воде звезд будет прочитано им, но лишь к одной, – единственной и неповторимой, он восторженно протянет руку – и укажет землянам  на их новый космический дом.


Роно был крайне удивлен, получив от Грега столь тревожные новости. Молодой человек прекрасно помнил, что полгода назад, завершая обучение на выпускном курсе Гарвардского университета, сэр Генри приставил к нему двух охранников, сопровождавших его повсюду, что вызывало нескрываемое раздражение и насмешки его однокурсников.


Он и сейчас, несмотря на свою добровольную отставку, оставался одной из ярчайших фигур на политическом небосклоне Земли. Кое-кто из политиков называл его серым кардиналом, суждения которого и сегодня принимаются объединенным правительством Земли за основу  важнейших решений.
Генри Моуди был действительно культовой личностью, и вокруг его персоны постоянно возникали самые неожиданные слухи, о нем рассказывались маловероятные и сильно преувеличенные истории. Но что произошло теперь?..


Роно вспомнил тот день – ему еще не было пятнадцати – когда он узнал о трагической гибели своих родителей на юпитерианской Европе.  Их потеря потрясла его психику и осталась  незаживающей раной в душе  юноши на всю жизнь. Дядя – единственный близкий человек, который поддержал его в эти тяжелые минуты. Он принял племянника как родного сына и заменил ему отца.


Завеса тьмы уже не скрывала мерцание береговой линии, виднеющейся вдали узкой светящейся полосой из ярко-желтых прибрежных огней. Столица мира, Барселона, блистающая сказочным великолепием, медленно проявляла свои величественные формы, все более и более выделяясь из тени меркнущего горизонта.


У наблюдавших эту картину впервые создавалась полная иллюзия, что вот-вот должна сверкнуть молния, прогреметь гром и сотрястись земля от обильно падающей с небес воды. Но ни молнии, ни грома, ни тем более дождя не последовало. Объемное изображение черной туманности так и застыло неподвижной статической картиной перед удивленными взорами путников.


– Вы правы, полковник, я бы сказал, что это место больше напоминает чистилище ада, и вам  не кажется, Грег, что всем нам будет весьма полезно ознакомиться заранее с нашими будущими апартаментами, – с долей сарказма в голосе,  в тон ему  опрометчиво ответил Роно.


Каждый шаг вглубь незнакомой территории сопровождался внутренним страхом, тонкая разрушительная вибрация извне вызывала его, нарушая равновесие внутренних сил и заставляя людей находиться в состоянии неослабного нервного напряжения. Помимо этих психологических трудностей, внезапно возникших в пути, в самой воде, казалось, проступало загадочное движение; все здесь было странным, холодным и враждебным.


Роно не боялся страха и сейчас довольно равнодушно наблюдал за происходящим.  Он вспоминал тот день, когда в возрасте  одиннадцати лет,  впервые стоял на мостике пятиметровой вышке в открытом городском бассейне, глядя вниз, дрожал от страха и видел неприятно знакомое лицо черноволосого худощавого мальчика, который кричал ему: «Роно, ты  струсил!? Смотрите на него, Львиное Сердце струсил! Он тру-ус! Роно тр-у-ус!», – он торжественно показывал на него пальцем и, видя его замешательство, презрительно смеялся,   отражая свои собственные комплексы, усердно пряча их за спину, таких как Роно.


Но тут фраза Грега повисла в воздухе: всех будто пронзил внезапно грянувший громкий звук из тумана, напоминавший лязг старых, несмазанных петель. На фоне застывшей, пугающей тишины он показался особенно жутким. Юноша вздрогнул, тотчас внимательно посмотрел вперед и заметил в крепостной стене замка деревянную, инкрустированную старинной художественной ковкой дверь, которая медленно отворялась наружу, проявляя за собой черный зияющий проем.


Оказавшись по ту сторону крепостной стены, юноша уже не в силах был что-либо ощущать и понимать: чудовищная сила неземной гравитации ворвалась в лоно его души и с мощью бушующего урагана, безжалостно срывающего крыши с домов, с легкостью выдернула её из тела. Волей судьбы он был брошен в пространственно – временной переход, который мгновенно унес сознание, переместив его из земной реальности и погрузив в иное течение времени. Мозг не выдержал напряжения, ноги подкосились, и он, теряя сознание, обессиленно рухнул на землю.


В душе юноши что-то болезненно защемило, заклокотало, как мотылек, попавший в коллекционную колбу, ломала она свои крылья о призрачные покрывала смерти. Над ней уже властвовали таинственные силы  Куандерона, черные ангелы – вестники смерти, кружили над своей слабеющей жертвой,  они приближались  к тускнеющему на глазах хрупкому изумрудному огоньку, горящему  где-то одиноко в ночи и манящему своей чарующей Божественной негой, возбуждая  вампиров Вселенной картиной скорого и вожделенного наслаждения.


Но так устроена человеческая натура, постоянно мечущаяся между полюсами добра и зла в поисках равновесия с тех самых библейских времен, когда змий искуситель закрыл врата рая для первых людей, заставив идти их детей по пути падших ангелов, оставляя после себя на Земле тяжелый кармический груз своего грехопадения. Но, быть может, в этом и сокрыта великая тайна всепрощения, требующая от человека лишь одного простого шага, имя которого – Покаяние.


Из последних сил, дарованных ему Всевышним, юноша сделал над своим распадавшимся сознанием невероятное усилие и последовал за звуком… Нежный, удивительный родной голос вел его, словно космический поводырь, ведущий слепого через магистраль времени.


Старинный золотой перстень на среднем пальце левой руки с изображением герба его старинного знатного рода,  инкрустированный изумрудами и необработанными алмазами,  сверкал огнем.  Роно  увидел  своего  родственника  уставшим, если не сказать больше, – чрезмерно изможденным;  ему показалось, что дядя Генри ни разу не сомкнул глаз за последнюю неделю.


Роно не знал, он даже не догадывался о том, чего стоило сэру Генри пережить эти последние, возможно, самые драматичные семь дней его жизни. Двадцатью годами заплатил он за помощь, которую Господь даровал Роно, именно на эти годы сэр Генри сократил свою земную жизнь ради спасения души любимого и единственного представителя древнейшего на Земле царского рода Моуди.


– Ты находишься во владениях нашего родового замка Эшамбле. Он расположен  на Земле, но не на той, которую ты хорошо знаешь, а в параллельном ей пространстве, Куандероне. Наш, привычный земной мир, здесь называют Магманом. Так что если быть совсем точным в терминах, твое путешествие в Эшамбле началось из пространства Магмана. Сегодня этот старинный замок принадлежит мне, а после моей смерти его хозяином станешь ты, мой дорогой племянник, это, конечно, не согреет твое сердце, но твоему блестящему разуму, скорее всего, эта мысль должна придать дополнительные силы.


– Теперь тебе предстоит научиться летать, да-да, ты не ослышался, и я помогу тебе обрести крылья, ибо горячо люблю тебя. Я горжусь тобой и очень надеюсь, что ты с пониманием отнесешься к новым жизненным испытаниям. Поверь, это будет нелегкий путь.


После нескольких пустых фраз, оброненных ею вскользь, Линда кокетливо улыбнулась и вышла. Он смотрел ей вслед и думал, как порой несправедлива бывает природа, сливая воедино прекрасное и бездарное, сотворяя удивительных существ женского рода, не способных ясно выражать свои мысли, но зато умеющих вызывать восхищение у мужчин, неумолимо обращая их взор на прелестные места своих ярких, эффектных фигур.


         Теперь же, находясь в очень затруднительном положении,  выпускник Гарвардской школы, блестяще сдавший экзамен по космофилософии, вынужден был признать, что задачу, которую для решения предложил ему   сэр Генри, почему-то забыли внести в выпускные экзаменационные билеты.


Идея «объединенного мира»,  которая активно обсуждалась в фамильном клане Моуди, нашла свое воплощение в первом десятилетии этого века. Уйдя в политику, он смог быстро реализовать свою мечту, создав команду единомышленников, впоследствии став первым всенародно избранным президентом нового государственного образования «Планета Земля».


Личная жизнь сэра Генри не сложилась, или можно сказать иначе, работа поглотила её целиком. Да и характер,  не побоюсь этого  слова, уникальной  личности, вероятно, не смог найти себе достойную пассию для создания успешного семейного альянса.


Схема вопросов и ответов уже несколько часов занимала Роно, причем абсолютно безрезультатно – решение кроссворда под названием «Мир Куандерона» становилось для него навязчивой идеей. Но в характере Львиного Сердца не было привычки отступать: он, как и его дядя, относился к тем редким, настойчивым и целеустремленным, людям, которые ничего в этой жизни не боятся и знают лишь одну дорогу, ведущую только вперед.


Замок, действительно, по своей архитектуре имел мало общего с творениями земной цивилизации. Его длинные коридоры не обладали правильной формой, отсутствовали углы, в большей степени преобладали сферические конструкции. Стены, пол и потолок были сходны между собой своими нелинейными контурами, которые можно было сравнить на Земле разве что с «оплавленным» льдом. Безусловно, в самом словосочетании таится противоречие, но и здесь человеческий взгляд замечал сплошные парадоксы.


У Роно сложилось впечатление, что материя замка была соткана из тончайших живых микроорганизмов, которые образовывали по неизвестным ему законам удобные для жителей замка природные формы, создавая комфорт их жизненному пространству.
По пути Роно и Линде попадались люди, внешне ничем не отличающиеся от землян, за исключением своей одежды из плотных и эластичных светящихся тканей. Цвета не были монотонными и состояли из множества различных оттенков. Необыкновенные костюмы переливались, создавая иллюзию объемности  своей поверхности.


Однако, Роно отчего-то не доверял Линде, и один раз предпринял попытку опередить её при входе в гиперлифт, но тут же сильно об этом пожалел, безнадежно застряв в вязкой светящейся массе, трансформированной из воздуха, превратившейся неожиданно для него в непреодолимую преграду. Сзади раздался уже хорошо узнаваемый женский смех.


Твое физическое тело так же, как и прежде, в сопровождении охраны изучает подводный мир Европы (спутника Юпитера), а сознание, носителем которого является твоя душа, перейдя в другую, более тонкую телесную оболочку, находится здесь, в Куандероне, в нашем фамильном замке Эшамбле. Все эти события происходят одновременно, и в это, как и во многое другое, поверить крайне трудно.


– Да, я православный христианин, – уверено ответил сэр Генри, с любопытством наблюдая за реакцией племянника.
– У меня голова идет кругом от всех этих неожиданностей, – нервно произнес Роно: ответ дяди разочаровал его. – Наука, космические сверхтехнологии освоения новых планет, в том числе и в твоей корпорации, концепция развития человека будущего, наконец, создание искусственного интеллекта планеты. Как можно сравнить это с трудно понимаемой технологией постижения своей собственной души? В конце концов, что это такое?


Роно, оказавшись посреди бескрайнего звездного пространства, от неожиданности растерялся и на время потерял дар речи. Огромный мир космоса ворвался в зал кабинета, бесконечно расширяя его границы и наполняя энергией непостижимого жизненного цикла Вселенной. Он видел, как нечто, бесконечно большое, кружило над ним, а он, как маленькая крупинка сознания, стоявшая, казалось, в центре мироздания, наблюдал за происходящими явлениями космоса, пугливо всматриваясь в бескрайнее и далекое.


– Ты выдержал еще одно важное испытание, мой мальчик, в твоем сердце зажегся огонь любви, он еще хрупок, как пламя свечи, бережно храни его,  – произнес почти шепотом сэр Генри. – Нет ничего более важного в этом мире, чем способность любить, и Господь дарует тебе такую возможность, – он слегка отстранился от Роно, чтобы увидеть в его взгляде давно ожидаемые перемены.


– Вход в Куандерон только один, – произнес Генри Моуди и без всяких усилий спокойно высвободился из плена гиперокна, – через пространственно-временной переход, и нужно обладать особыми знаниями, чтобы эта прогулка не закончилась трагически; простого человеческого любопытства для этих целей будет недостаточно.


– Линда с ее потрясающими формами, её наивность, глупость и плебейское воспитание, которое быстро вычислил твой приземленный мозг – это твоя сексуальная несдержанность, сегодня скрытая и не выпирающая наружу, но имеющая возможность  перерасти в грех сладострастия, что  может разрушить твои планы по созданию семьи, – будущего всей нашей генной цепи на Земле.


Не путай надменность с аристократизмом. Истинный аристократ отличается высоким состоянием души, чистотой помыслов и благородным сердцем.


Теперь позволь мне прокомментировать эпизод с охранниками во главе с Грегом. Твое отношение к военным, превратившимся в отличные мишени на поле для гольфа  – это твои агрессия и жестокость; это символ твоей неспособности прощать людей и отсутствия милосердия.


Деньги, богатства, власть – ничто по сравнению с тем, что ты, возможно, постигнешь в стенах замка Эшамбле. Тебя, наверное, удивит мое вступление, но речь сегодня пойдет прежде всего о тех знаниях, которые непостижимы для обычного человеческого разума. К таким тайнам относится мир Куандерона, и его невозможно объяснить, используя знания, приобретенные на Магмане.


Взгляни внимательно, что творится с верой. Православные, католические и буддийские храмы, мечети, синагоги закрываются повсеместно, люди, за исключением единиц, не находят больше Божьего откровения в молитве. У человечества нет потребности вести свои души к спасению: они считают себя безгрешными; взращивается нигилизм, заменяющий им веру в Бога верой в себя.


Я не хочу оглашать эти непристойные для человечества деяния, затронувшие таинство Святой Троицы и Воскресения Христа, скажу лишь только, что последователи Интеко были злыми гениями подмены священных понятий… Следом за христианством та же участь постигла ислам, буддизм и другие мировые религии. Ничто не устояло под чудовищным натиском нигилизма Интеко.


– Эти существа являются представителями одной внеземной сверхцивилизации, достигшей границ нашей  галактики из другой, невероятно далеко находящейся от нас Вселенной. Впервые инопланетные существа обнаружили нашу планету еще в четырнадцатом веке. Но в то время попытки заселения не имели никакого успеха. Дети от воплощенных в человеческие тела чужестранцев и земных женщин появлялись на свет мертворожденными. Несколько сотен лет они не оставляли своих попыток обеспечить рождение своих потомков на Земле.


– В начале семнадцатого века малочисленной группе представителей инопланетян удалось закрепиться на Земле. Лучшие, самые сильные из них, смогли воплотиться в России во времена Петра Великого. Им пришлось крайне сложно: несовместимость генов человеческого организма с душами пришельцев была катастрофической для выживания, вызывая редчайшие, как правило, неизлечимые заболевания земной плоти.


– Индегроматикус, – медленно, но четко произнес сэр Генри, – примерно так можно сложить слово, пользуясь возможностями человеческой речи, наиболее близко отражающей комбинацию звуков названия этой цивилизации на их родине. Но  оно весьма условно. Значение данного слова переводится как «Обреченные победители». Поэтому запомни, в моих последующих объяснениях представители цивилизации Обреченных победителей будут мною называться индегро.


– Информация об индегро для тебя ограничена. Как я уже говорил, эта цивилизация обладает небывалой технической мощью и в своей Вселенной не имеет себе равных. Она основана на платформе разума, знаний о материи: через материальное они постигали свою божественную природу и в этом тоже продвинулись значительно дальше нас. Индегро обладали одной очень яркой особенностью, я бы сказал, даже рядом выдающихся способностей для адаптации в дальнем космосе. Они действительно достойны были  воплощения на нашей планете. И как ты понимаешь, такие глобальные события не происходили без согласования с Высшими иерархами обоих вселенских миров.


«С какой территории начать?» – рассуждали они. Россия, с её непостижимой широтой души, как ни странно, понравилась им больше всего. Да, да, не удивляйся! – уверенно произнес сэр Генри. – Обрати на это внимание, не английская, ни американская, а именно загадочная русская душа стала наиболее привлекательной для индегро. На все воля Всевышнего, мой мальчик – к счастью или сожалению, человеку почти не суждено предугадать извилистые и драматичные пути истории, предсказать очередной ее крутой поворот.
Итак, индегро совершили выбор, творческая одухотворенная составляющая населения России заинтересовала этих сущностей больше всего.


Но в мире чувств, эмоций, в мире любви индегро – жалкие муравьи по сравнению с нами. В этом заключается причина повышенного интереса индегро к человеку. За этим они пришли, и от этой незримой энергии  пострадали их первые самые сильные представители.


Обреченные победители прекрасно осознавали печальный опыт своих первых воплощений. Они хорошо понимали, что неравновесность русского человека, с его огромными эмоциональными амплитудами, не даст возможности воплощения будущим, более слабым по духу индегро.
– Неравновесность, что это? – спросил Роно и с удивлением посмотрел на дядю.


– Но почему русские другие? – не унимался Роно, пытающийся понять логику рассуждений сэра Генри.
– Потому что они тоже из дальнего космоса, конечно, более  близкого, чем Индегроматикус. Ты должен знать: Вселенная бесконечна по своим масштабам, чем дальше от заселяемой планеты обитают разумные существа, тем сложнее им адаптироваться на ней, требуется больше времени, сил и, конечно же, знаний.  


– Именно могучий дух российского суперэтноса разглядели представители Индегроматикус, но все же, правильнее будет сказать, что  иерархи нашей Вселенной  подсказали им правильный выбор.


Собственно, в названии «Обреченные победители» тоже сталкиваются два не сочетаемых между собой значения. А теперь возвращаемся к твоему вопросу. Неравновесность – это неспособность русского человека того времени уравновесить, найти баланс между крайними точками амплитуды – его интеллекта и души. В этом причины яркой особенности характера русских, одну из которых мы условно обозначим как «медведь и балет». Медведь олицетворяет грубую силу, а балет – утонченную красоту. Таких примеров в русской душе великое  множество. Поэтому навести порядок на территории России, построить общество по законам справедливости и приучить уважать юридическое право, было  задачей сверхсложной и по силам лишь тем, кто хорошо знаком с историей появления первых представителей будущих народов России на планете Земля.


– Он был один из сильнейших идеологов Индегроматикус и, как оказалось позже, стал не менее талантливым практиком, реализовав с блеском свою миссию, – в Российской империи произошел государственный переворот. Менее года после февральской революции потребовалось представителям индегро, чтобы прийти к власти, но спустя несколько месяцев вместе с победой пришло осознание беды, которая заключалось в отсутствии достаточных сил, энергии и людей, способных осуществить такой грандиозный проект.


«Понижение», на которое они так рассчитывали, превратилось в неуправляемое кошмарное падение, следствием которого была жестокая расправа над  царской семьей. Индегро убили Николая Второго как символ Божьей власти на Земле. Император знал о приходе в Россию иноземной цивилизации, он был предупрежден и с болью в сердце подчинился воле Господа, открыв индегро долгожданную дорогу, совершенно не предполагая такого трагического финала для своей семьи и в целом для будущих поколений России. Он, без сомнения, святой мученик и отдал свою жизнь за великую страну.


– Все человечество содрогнулось от бессмысленности и жестокого цинизма новой власти. С этого момента прекрасная идея воплощения индегро на Земле трансформировалась в небывалую по масштабам трагедию всей человеческой цивилизации, – произнес сэр Генри с чувством содрогания, – а диктатура пролетариата, как жуткий инструмент их идеологии, завершила пагубное дело реформаторов, сохранив власть индегро на долгие десятилетия.


– Любое государство имеет свою ноосферу, то есть мыслесферу, которая состоит из продуктов деятельности человеческого разума – тончайших невидимых энергий более высокого порядка. К ним также относятся производные творчества души, такие, как сердечные переживания, духовные поиски веры, сопряженные со сложными эмоциональными процессами осознания истины, и многое другое, напрямую связанное с деятельностью человека на Земле. Для примера скажу: чем больше в стране гениальных поэтов, писателей, музыкантов, художников, ученых, философов, тем выше уровень ноосферы и, соответственно, наоборот: чем их меньше, тем её уровень ниже.


Любое государство имеет свою ноосферу, то есть мыслесферу, которая состоит из продуктов деятельности человеческого разума – тончайших невидимых энергий более высокого порядка. К ним также относятся производные творчества души, такие, как сердечные переживания, духовные поиски веры, сопряженные со сложными эмоциональными процессами осознания истины, и многое другое, напрямую связанное с деятельностью человека на Земле. Для примера скажу: чем больше в стране гениальных поэтов, писателей, музыкантов, художников, ученых, философов, тем выше уровень ноосферы и, соответственно, наоборот: чем их меньше, тем её уровень ниже.


Русский народ стал первой нацией Земли, который вынес на своих плечах чудовищной силы тяжелейшую кармическую нагрузку по адаптации сверхмощной цивилизации индегро. Весь мир должен был поклониться им в ноги и извлечь свои собственные ошибки из этого печального опыта, но, вместо покаяния, они потешались над неуклюжим русским медведем и пугали его силой весь остальной мир. Меня до сих пор поражает человеческая сытая беспечность, наивность и глупость… Катастрофа царской России должна была объединить, сплотить нации, населяющие планету перед угрозой Индегроматикус.
Русские дали Западу фору в семьдесят лет,  чтобы там смогли подготовиться к встрече с Обреченными победителями, но вместо этого они занимались укреплением демократии, формировали новый порядок на планете и так увлеклись созданием бутафорского правового домика, что не заметили приближения страшной угрозы к границам их исторических территорий.


– Адаптированные в России, индегро без особого труда стали создавать свои инкубаторы по всему миру. Пройдясь безжалостным катком по загадочной российской душе, они без особых усилий легко интегрировались в мировом сообществе. В конце двадцатого века в американских, затем в европейских, российских семьях, а потом по всему миру стали появляться необычные дети, которым дали название «индиго».


– Нет детей индиго, соответственно, нет и проблемы индиго; не прошло и десяти лет, как о них забыли, а вместе с этой недолговечной человеческой памятью исчезла и без того призрачная  надежда спасти цивилизацию в которой текла священная кровь Атлантов. На самом деле в новой многочисленной группе воплощенных были скрытые индегро, более совершенные, чем их предшественники, но никак не проявляющие своей гениальности при рождении. Попадая в человеческие тела, ген индегроматикус консервировался, им больше не требовалась адаптация. Раскрытие законсервированных генов происходило в зрелом возрасте и тоже совершенно незаметно.


Появившиеся из ниоткуда неземные силы, как два крыла, поддерживали его внутреннее равновесие, душа ощутила присутствие старого мудрого духа, который стоял за нею и согревал ее своим бессмертным дыханием…


– Нас почти не осталось, может, миллион или два. Это те немногие, кто еще способен глубоко сопереживать происходящему на планете, кто еще может радоваться простым вещам: пению соловья и капле росы на лепестке розы. Это те, кто несет в себе гены душ Леонарда да Винчи, Мольера и Шекспира, Пушкина и Льва Толстого.


– Индегро – эти неразумные беспризорники, выросшие без участия человечества в интернатах Земли, сегодня стали взрослыми. Они  не понимают, что творят! Планете не нужны эти летающие груды железа, – и сэр Генри жестом руки указал за пределы окна, где кружили в ночи сотни светящихся гравитонов, – планета, как мать своему дорогому и желанному  дитя отдала человечеству всю свою любовь, а назад получила миллиарды искалеченных душ своих несчастных детей.


Индегро обладали особым внутренним чутьем, узнавая себе подобных примерно так, как мы с легкостью отличаем шиповник от плетистых кустов розы. Это внутреннее, можно сказать, волчье чутье давало им огромные возможности для концентрации своих сил вокруг пирамиды власти. Закрытая страна на начальном этапе развития стала идеальным испытательным полигоном их генных технологий.


С точки зрения сэра Генри, Роно обязан был знать истинную историю человечества прошлого и его трагедию в настоящем, чтобы у него не осталось никаких иллюзий на этот счет. Фактически он выкорчевывал продукты зомбирования из памяти  племянника, штампы  нынешней, чуждой человечеству философии. Он освобождал душу юноши, помогал ей вырваться из тисков идеологической клетки и медленно выводил его сознание из-под влияния информационных сетей цивилизации Индегроматикус.


– Бесценность жизни, мой мальчик, заключается не в материальных телах, ее уникальность в душе. Материю подобрать не трудно, планет, пригодных для жизни много, но что делать с искалеченными индегро человеческими душами? Как привести их к спасению? Вот главный  вопрос, на который найти ответ будет далеко не просто.


– Не волнуйся, Рони, сейчас станет легче, ты становишься тем, кем всегда был, – свободным человеком. Твое сердце наполняется теплом любви, душа ликует, и пусть радость сегодняшнего дня никогда не покидает тебя. Когда вернешься на Землю, сохрани этот волнующий огонь в своей душе и передай его целительные волны последующим поколениям, открой им глаза на трагедию человеческой цивилизации и сохрани это навсегда в своей просветленной памяти. Ты последний представитель нашей цивилизации, кому доверено вывести остатки человеческих душ из-под влияния уродливых тюрем индегро, – проникновенно, с большим чувством сказал сэр Моуди…


– Эта книга одного русского писателя, – произнес он уверенно, – еще задолго до объединения он смог предсказать, что столицей мира через триста лет станет Барселона. Как видишь, он оказался прав, но совершенно не этим интересно содержание. Этот человек родился в Советском Союзе в эпоху шестидесятников, жил в новой Росси и первым из людей двадцать первого века указал на проблему Индегроматикус, он вскрыл их самую суть и подарил нашей цивилизации уникальный шанс нетрадиционного решения этой крайне сложной задачи.. Эта книга вызвала резонанс в обществе, но человечество не откликнулось на его мольбы и предупреждение о приближающейся катастрофе, воспринимая произведение как фантастику, как мистику, кто-то находил там эзотерические корни, а иные и вовсе считали бредом его воспаленного воображения. К сожалению, объединения усилий, как ты уже знаешь, не произошло, только народы трех стран – Китая, России и Великобритании – смогли вынести уроки из её священных текстов, поэтому и продержались дольше всех. Когда последний бастион человечества пал, книга исчезла с Земли навсегда. Но здесь, в моей творческой лаборатории, – и сэр Генри загадочно улыбнулся, в глазах его еле заметной искрой вспыхнул луч радости, и он произнес нетленную фразу Михаила Афанасьевича Булгакова:
– Рукописи не горят!


Прочтение этого труда, мой мальчик, и есть твое пятое испытание, – и он указал рукой на объемную, с виду тяжелую книгу в черном переплете, лежащую подле него. – Сроки ограничены, на это тебе отведено не более десяти земных дней, ровно столько времени ты проведешь в моем рабочем кабинете.


На обложке, золотыми буквами на черном, контрастно выделялось несколько слов, набранные крупными прописными буквами – «Сосуд для избранных».


Когда же он приподнялся и открыл глаза, книга уже не лежала на столе, она стояла прямо напротив него с раскрытой обложкой и излучала  фиолетовое свечение. Роно попытался прочитать текст, открывшийся перед его глазами – книга тут же зажглась ещё ярче, и свет, вырвавшийся из её лона, мгновенно ослепил юношу.  Когда вспышка, парализовавшая и ослепившая  его разум, через мгновение истаяла, он оказался внутри сферического шара, стенки которого являлись огромными органическими панелями и излучали мерное зеленоватое свечение.


C пристани медленно отчаливал огромный, с синими полосами на белых бортах, пассажирский паром «Силья-лайн», неуклюже разворачиваясь у причальной стенки, вспенивая своими винтами воду и оставляя после себя лишь белые курчавые барашки на темно-синих, почти черных волнах.


Повсюду раскатистым и звучным эхом перекликались фальцетом мелодии еще неизвестных миру бродячих музыкантов; звуки гитары и саксофона, жалобно поющей флейты, высокое, пронизывающее сердце пение скрипки и виолончели. Все это наполняло потоки воздуха, смешиваясь с общим городским шумом, создавая в канун Нового года теплую, чарующую атмосферу радости и веселья.


Надо было видеть, с каким восторгом этот светлый смеющийся мальчуган творил картины параллельных миров, и ему, маленькому новоиспеченному художнику, удавалось оживить реальность мира взрослых людей, раскрасить в сочные цвета и привнести в неё немного детской наивности и чистоты.


Десятки зевак  с нескрываемым интересом наблюдали, как у памятника трем финским мускулистым парням,  закованным  в бронзу, с  тяжелыми молотами   наперевес, готовыми опустить их с грохотом и удалой мощью на лежащую подле них  кузнечную наковальню, расположились облаченные в национальные костюмы мексиканцы.  Они ритмично покачивались на своих сильных коренастых ногах, одетые в коричневые с белой бахромой мокасины, в огромных цветастые сомбреро на головах, лихо закинутых на спину пончо, опоясанные  расшитыми старинным бисером большими кожаными ремнями  и исполняли  под бой бубнов и струны гитары  популярную мелодию «Ритуала горных духов племени Апачи», сопровождая её мощными гортанными криками и пронзительными мелодиями флейты.  


Напротив,  в   центре города, где  мысленное перенапряжение  еще несколько часов назад было очевидно,  образовалось  разряженность,   которая и позволяет на некоторое время создать особые условия для утонченного человеческого восприятия.  Из-за резкого оттока мыслительной энергии от центра к периферии, ноосфера центра становится менее плотной. Этот совершенно естественный природный механизм образует между видимым и невидимыми мирами дополнительные и очень интересные связи, которые, конечно, далеко не очевидны для обычных  граждан, но едва ли не привычны для иной, чрезвычайно редкой категории людей.  


Но все же есть маленькая, совершенно ничтожная деталь в удивительном облике тех, о ком идет речь. Глаза, да-да, именно они, светящиеся ярким светом осознания, огненные, несравнимые ни с чем, и выражающие мудрость веков, смотрящие подобно свету, идущему из потаенных глубин бесконечности. Только их обладатели способны уловить и прочувствовать всем своим тонким необычным существом появление вакуума ноосферы, хорошо понимая, ох как хорошо понимая, о каких именно дополнительных связях идет речь.


В её глазах, как в зеркале, отражалась чистота горных озер, она сравнима была с прозрачной каплей  росы,  однажды высвеченной первыми лучами солнца в нежной туманной дымке раннего утра. Девушка шла несколько впереди, словно открывая дорогу к свету своему, казалось, утомленному спутнику, во взоре которого сквозило нечто другое, совсем противоположное, можно сказать  суровое, веявшее холодом таежных сибирских ветров, наполненное сердечной болью мытаря странника,  с застывшей улыбкой радости на лице.


– Я помогла приоткрыть дверцы твоего сердца, ты же смог вдохнуть в меня силу ума, развить его, без этих совместных усилий ничего бы сделать не удалось. Твоя позиция «мы вместе» только сейчас обретает для меня новый смысл. Все замечательно – не оглядывайся больше назад, – проникновенно, почти шепотом произнесла она, и что-то постороннее, совсем не свойственное человеку, можно сказать, неземное, но уже знакомое и близкое Александру по ощущениям, промелькнуло в её больших васильковых глазах, притягательных своей глубиной и прозрачностью.


Судьба подарила ему шанс,  снова предоставив ему свободу благодаря поддержке  этой хрупкой и жизнерадостной женщины, буквально выдернувшей  его из действия сил низко парящих приземленных мыслей, чтобы помочь завершить последний в Магмане, двенадцатый круг духовного совершенства, начавшегося для него еще в ХII веке, немногим ранее эпохи царствования великого китайского воина, имя которого и сегодня произносится устами современников с величайшим почтением.


– Я помогу тебе,  - медленно,  в тоже время твердым голосом  уверенно произнес он, - но знай, в будущем, когда ты найдешь своих преданных слуг, береги их, не дай им погибнуть в поле твоей, пока еще разрушительной, энергии. Теряя равновесие эмоциональное, ты будешь многократно уменьшать их жизненные силы. Ошибки возможны, но только не глобальные. Прошу тебя об одном: не поддавайся гневу, соизмеряй свои силы, иначе в порыве ярости ты погубишь себя, рухнут твои жизненные основы, а без них и я буду лишь только несчастным созерцателем крушения твоей духовной империи. Но я более, чем ты сам, верю в твои силы и надеюсь на лучший исход.
Странник замолчал, молчал и его собеседник, опутанный вереницей полученных предостережений, которые были поддержкой для него, пришедшей от тех, загадочно появившихся однажды, сил, в искренности намерений которых он уже более не сомневался.


– Как-то в телефонном разговоре с моим другом из Оренбурга, – произнес Александр, – мы коснулись вопроса о детях индиго. Он рассказал мне, что индиго – это новая раса людей на планете и мы – он это подчеркнул, имея в виду и меня – готовим для них благодатную почву на планете, адаптируем пространство и людей к их приходу. Меня удивили его необычные рассуждения, но, уже зная, что такие разговоры не происходят случайно, хотел бы услышать твое мнение на этот счет.
– Не совсем верно. Индиго, как их называет твой друг, уже давно рождаются на Земле, сейчас их становится больше. Он действительно занимается вопросами адаптации индиго, но мы к этим процессам не имеем прямого отношения.
– Сейчас появляется много информации об этом явлении. Индиго представляют как феномен, – продолжал Александр, – все это не укладывается в сознании обычных людей. Индиго приписывают уникальные свойства и трубят об их сверхъестественных способностях и высокоразвитом интеллекте. Не так ли?
– Лишь отчасти, они действительно интеллектуалы, их мозг более совершенен и значительно быстрее работает, но это свойство не что иное, как только обычное смещение духовных ценностей в самом человеке, несущего дух индиго, в сторону ментальных, более холодных и рационалистических представлений о мире. Но, можно сказать, и по–другому: это душа индиго, воплощенная в теле человека, дает смещение духовных ценностей в сторону ментального миропонимания. Моральные ценности подвергаются ими переоценке. Скорость этих изменений для времени Земли невероятна. Поэтому и происходят природные катаклизмы – они будут сотрясать планету еще достаточно долгое время. И с этим человечество ничего сделать не сможет: дело ведь не в глобальном потеплении – оно всего лишь следствие смещения, о котором я только что упомянул. Уважаемый тобою Гегель и Кант, безусловно, правы, утверждая, что первична идея, то есть мысль. Но речь идет, конечно же, только о земных понятиях. Все твои опасения, касающиеся индиго, беспочвенны. Я не берусь сказать, насколько это хорошо или насколько плохо. Так есть, и это настоящая реальность, кто бы что ни писал и ни говорил – это Божественные процессы, протекающие на планете. Земля – живой организм, и она иногда требует обновления, одни народы покидают планету, а другие её заселяют, таким образом происходит очищение энергетических артерий, подобно тому, как у человека обновляется кровь. Конечно, есть серьезные опасения по поводу прихода индиго, не все развивается так, как это изначально планировалось, но я надеюсь, человечество сможет преодолеть возникшие проблемы, – на оптимистичной ноте закончил свою речь Странник.


Сегодня был день слез, подобно утренней росе в прохладное утро, появились они на его лице – чистые и невинные, как полная луна, как закат и восход,  блеснули  в его глазах ярким  светом и вновь померкли, чтобы когда-нибудь с новой силой возродить в его душе давно утраченные, теплые,  отрезвляющие разум благородные течения возвращающейся из дальних странствий свободы.  


Он был Хранителем и Повелителем царства Теней – имя ему Сатакунах. Именно так звали этого грозного  и могущественного иерарха темной стороны мироздания в кругу избранных и не менее значимых сущих,  взявших на себя громадную, нечеловеческую ответственность и возглавивших этот грандиозный разрушительный процесс во благо,  именно во благо сохранения Вселенского баланса и колоссального равновесного напряжения, беспрекословно и неукоснительно исполняя единую и неоспоримую никем в этом мире  великую волю Вселенского Творца.


Очень часто наделенные особой чувствительностью люди могли наблюдать полет его огненной колесницы, рассекающей ночной горизонт яркой  палитрой светящихся плазменных огней, пребывая в недоумении и восхищении от увиденного, случайно став невольными свидетелями проявления сил неземного происхождения. На Земле, вернее в её многомерной среде, были особенные места, где любил бывать Повелитель, а вместе с ним и его многочисленная свита.


Сатакунах, или, как его называли люди, падший ангел, на этот раз выбрал образ неувядающей юности и бесподобной  человеческой красоты. Идеальные пропорции частей тела, воспетые греческими поэтами древности и запечатленные в скульптурах гениальными мастерами человеческой цивилизации, сегодня были воплощены в том, кто безраздельно повелевал миром темной материи Вселенной. Мраморная белизна его кожи скрывалась за мощью железных лат, а огненный орлиный взор холодно смотрел сквозь узкую щель забрала на поле предстоящего сегодня ночью, непостижимого людскому разуму, гигантского сражения между двумя противоположными по знаку силами, равновеликими в Абсолюте.


Земля стала ареной для Богов и превратилась, подобно римскому Колизею, в глобальное ристалище с незримыми наблюдателями на трибунах Вселенной, бесстрастно смотрящих на своих избранных  гладиаторов.  И ему в короткие сроки необходимо было понять правила этой извечной Игры, окутанной непроницаемой тайной даже для него самого, и ответить на один неоднозначный, терзающий  душу  вопрос: «Почему его лучшие воины подверглись пристальному вниманию слуг Вселенского Ока?»  


Храм Эглисса состоял из двенадцати равных частей в форме полусферы, изящно прилегающих к центру и образующих сводчатую конструкцию, ребра жесткости которой удерживали на себе венец творения зодчих Куандерона – двенадцатигранный купол со шпилем, увенчанным флюгером в виде застывшего цветка каменной розы на фоне тончайшей круглой пластины с изображением карты Вселенной.


На колоннах, внешне напоминающих могучие стволы реликтовых деревьев, висели светильники из горного хрусталя в виде голов хищных животных, рептилий и драконов, наполняя теплым желто-оранжевым светом все внутреннее пространство храма. На столах стояли подсвечники – треножники с горящими на них свечами, и живой огонь, мерцая, выхватывал лица гостей, освещая их вполне реальные человеческие очертания.


По древней традиции, титулованные духи царства Теней перед тем, как совершить переход на выбранную для испытания планету, придавали своим новым материальным телам образы прославленных героев человеческой цивилизации, которая в прошлом достойно представляла планету. Так и сейчас, среди  ожидающих появления князя Тьмы в лунном свете хрустальных огней можно было увидеть фараона Эхнатона, Александра Македонского и Юлия Цезаря, Чингисхана и Тамерлана,   Наполеона Бонапарта и  Петра Первого, а также многих других, не менее знаменитых гениев прошлого, ставших символами прошедших эпох и яркими звездами на том мрачном небосклоне,  свидетелей крушения империй и гибели миллионов невинных душ, отдавших свои жизни за совершенство мира настоящего и будущего Земли. Агдены, опытнейшие,  лучшие воины империи Сатакунаха, снова собрались здесь, чтобы увидеть Повелителя царства Теней и услышать его последние напутственные слова, обращенные к ним перед суровым испытанием, ожидавшим сегодня души бессмертных.


Только Магман мог вызвать тревогу, только его мощь и величие могли потрясти Сатакунаха, поколебав на мгновение его незыблемую до сих пор веру в себя. Лишь Магман нес в себе красоту и любовь Владыки Вселенной и его Сына, однажды уже побывавшего на Земле и одарившего людей индивидуальностью восприятия красоты и совершенства мира, открывшего им и вдохнувшего в них частицу Вселенской Любви.


От центра зала, двигаясь далеко за пределы очертаний храма, неожиданно для всех присутствующих появилась красная дорожка, светящаяся фиолетовым ореолом бездонности, указывающая направление к зияющей воронке разбушевавшейся стихии. Она, как мощный пучок света, устремилась к его смертоносному центру и, достигнув своей  цели, тут же остановилась, образовав гигантский световой мост, который на глазах у воинов Царства Теней постепенно стал приобретать плотность земной материи, – дух  мистического паука, охраняющего врата Куандерона, распахнул свои объятия, открывая таинственный путь в земное пространство Магмана.


– Тигерей и Куэлон будут рождены в обычных семьях, их царские гены будут законсервированы и с рождения глубоко спрятаны за внушительным набором полезных качеств в виде гордыни, злости и глупости, но чтобы сохранить агденам духовную целостность, им оставят нравственную чистоту помыслов. И главное, все эти полезные качества будут переданы им в великолепной оправе, которая, по земным меркам, зовется самодостаточностью, – с моей точки зрения, прекрасная и великолепно вымощенная дорога к нигилизму.


–  Тигерею дай интеллект, –  уверенно и бескомпромиссно  предложил Повелитель, – глубоко погрузи его во все прелести стихии Лени, сделай его мечтательным романтиком, пусть верит в добро, но не имеет возможности в действии воплотить свои мечты. Запомни, только подмена понятий, ощущений, способны запутать его. Куэлону запечатай часть мозга, срежь макушку ума и развей гордость. А чтобы он не понимал, что творит, поставь его на высшую ступень  чувственности. Дай  обоим – семьи, где о равновесности только мечтают, но никогда не достигают. Ты понимаешь, о чем я говорю?
– Да, Повелитель, - неуверенно и с какой-то обреченностью в голосе ответил Сатаган, - в такой стране это сделать будет несложно.


– Между лесом и небом можно найти много общего. Например, деревья: их, как и звезд, тоже много. Когда ты живешь в лесу, то не замечаешь перемен: деревья растут незаметно для человеческого глаза, растут и умирают, как звезды. Миллиарды растений на планете – как миллиарды светил в нашей галактике. А муравейники, как города людей, разбросаны повсюду и существуют там, где свежесть и чистота. Так же и человек появился на планете, где есть вода и тепло. А что сделал человек?


– Если бы Михаил Афанасьевич дожил до наших дней, профессор Преображенский в своем искреннем обращении к доктору Борменталю непременно бы добавил, что нельзя не только читать газеты, но и смотреть телевизор в известное время суток. Только на первый взгляд может показаться, что за моими рассуждениями не стоит ничего важного. Не соглашусь!


Затушив сигарету и посмотрев на ночной небосклон, он надел варежки, взял свою метлу и принялся подметать засыпанный листьями тротуар перед роддомом, все еще думая о прекрасном видении, самой большой в его жизни падающей звезде. Так, глубоко погруженный в размышления о вечном, дед Матвей не сразу  услышал, что из палаты номер восемь на втором этаже родильного отделения раздаются стоны женщины, уже несколько часов мучавшейся в родовых схватках.


Из луковиц, по великому знакомству привезенных из Москвы, выросло всего три цветка, которые, с её слов, были давно обещаны, и за них уже внесены задатки. Один принадлежал полковнику Ромашову, второй – подполковнику Гриневу, третий – высокопоставленному чиновнику из строительного управления.


Матвей Петрович, закончив свою работу, все это время с любопытством наблюдал за ними, переминаясь с ноги на ногу, стоя невдалеке от входной двери. Внутренний голос подсказывал ему, что это тот самый малыш, которому он вымолил у Господа спасение.  Его глаза от переполнявших его ранимое сердце счастливых переживаний  влажно заблестели и наполнились слезами. Родители Александра попрощались с Екатериной Павловной и прошли мимо Матвея Петровича к выходу, совершенно не обратив внимания на то, как незнакомый бородатый старик услужливо открыл им дверь.


Ровно через неделю после описанных событий, в подвальчике дома на улице Советской, скончался дедушка Матвей. Он выполнил предначертанное свыше, и Господь даровал ему легкую смерть. Ночью сердечный приступ внезапно остановил дыхание, Матвей Петрович Заречный ушел во сне незаметно для этого мира, со светлой  улыбкой радости на лице, великодушно отдав свою жизнь во спасение новорожденного Александра.
Родители мальчика были обычными людьми, с ничем не примечательными судьбами, хотя, вероятно, так может показаться только с первого взгляда, если учесть уникальную природу человеческой души. Отец Александра, Андрей Сергеевич Воронцов, служил на военном космодроме «Муромец» инженером-испытателем.


Человеком он был сильным и волевым, с мужественными чертами лица и храбрым, бесстрашным сердцем. Уже одна только его мечта детства встретиться с хозяином тайги, огромным бурым медведем один на один, имея за поясом только охотничий нож и несколько граммов бесстрашия, говорила о многом.


Трудно сказать, была ли она влюблена в Андрея Сергеевича так же пылко, как он в неё, но на предложение  руки и сердца, которое молодой офицер старательно написал своим каллиграфическим почерком, находясь уже на космодроме «Муромец», она ответила неожиданным для него согласием.


Когда жители «Муромца» наблюдали очередной огненный луч, устремившийся в ночное небо, можно было не спрашивать, где в это время находился инженер-испытатель Воронцов, – конечно же, он был на космодроме, как всегда, на своем боевом посту.


Со временем пылкие чувства друг к другу стали медленно затухать, и рутинная бытовая жизнь   пришла им на смену. Годы летели, и вечерние разговоры на кухне, когда дети уже спали, все чаще напоминали затяжные гладиаторские бои. Муж, обладающей железной логикой и внушительными, как он  считал, знаниями о материальном мире,  все чаще натыкался на эмоциональные минные заграждения своей жены, о которые его прагматичные взгляды на жизнь разбивались, как мощные американские эсминцы, сталкиваясь с японскими камикадзе во время Второй мировой войны.


Андрей Сергеевич просто верил, что где-то там (при этом он многозначительно указывал пальцем руки на потолок) существует «нечто», которое он сам, откровенно говоря, представлял крайне смутно. И вот это «нечто» где-то очень далеко наверху и управляет всеми процессами, то есть и нашим миром тоже. Конечно, наедине с собою, в более откровенных рассуждениях он все же склонялся к мысли о Космическом Разуме или о чем-то в этом роде. Вполне возможно, что философские рассуждения Андрея Сергеевича не были достойны рассуждений Гамлета, но то некое сверхначало, которому он так легкомысленно и бездумно верил, хорошо знало эту семью и давно уже пребывало поблизости и с любопытством наблюдало за их растущими семейными противоречиями.


Плохо ли, хорошо ли, но судьбе было угодно соединить вместе эти две по-своему интересные и самобытные натуры. И в данном слиянии, как это ни покажется  парадоксальным, заключался основной замысел Сатагана, грозного апостола  Царства Теней, сделавшего  блестяще продуманную ставку на десятое полнолуние тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года.


У Александра последствия родовой травмы со временем компенсировались, вызвав, правда, у него в младенчестве некоторую вялость в движениях и флегматичность ума. Пережатая шейным позвонком, артерия недостаточно снабжала кровь кислородом,  что впрямую отрицательно повлияло на развитие некоторых зон его мозга. Тем не менее, такая пассивность казалась родителям положительной чертой.


Даже на географической карте не было упоминания о городке-призраке «Муромце». Он был напрочь стерт «секретным» ластиком, и на его месте картографы из КГБ нарисовали дорогу, которая спокойно пересекала школы и детские сады, насквозь пронзала памятник вождю мирового пролетариата товарищу Ленину и, минуя главный штаб космодрома, уходила неприметно из города на север, в сторону Архангельска.


Маленький Александр был любопытной натурой, и при случае, когда в квартире родителей собирались гости, становился невольным свидетелем частых споров о преимуществе  социалистического пути развития и о тех многочисленных угрозах с запада, которые мешают советскому обществу свободно и динамично развиваться.


Александр утвердился во мнении, что война несет в себе колоссальные разрушения и бедствия. Читая книгу о временах императора Гая Юлия Цезаря, где описаны были великие победы римских легионов и страшные людские страдания проигравших в войне народов, которых римляне безжалостно превращали в рабов, он не мог не отметить, что рабство являлось  скорее несомненным злом, нежели добром на том странном для него этапе мировой истории.
Именно в это время восприимчивый Александр проникся мыслью, что на Земле не должно быть военных столкновений. И что было удивительным, так это глобальность мышления  одиннадцатилетнего подростка. Ни в России, ни в Советском Союзе, и вообще на Земле, не должно было быть с его точки зрения войн.
Отца всегда удивляла в нем недетская рассудительность, и часто вопросы, которые задавал Александр, ставили его в тупик.


Если бы ему представился счастливый случай, – думал мальчик, – он все бы рассказал американскому президенту один на один и сообщил бы ему, что его помощники не говорят главе государства правды, потому что советские люди живут очень дружно и хорошо, они добродушные и все до одного хотят мира. Но тут в его мысли неожиданно закрались сомнения, и он вспомнил одного дерзкого грубияна из пятого «б»: «А все ли советские люди не хотят войны?» – спросил он себя и на секунду задумался.


Александру часто снился один и тот же сон, как он в ослепительно белой рубашке, с развевающимся на ветру алым символом пионерии, стоит за высокой трибуной на большущей, утопающей в зелени площади, почему-то всегда в ясный, теплый солнечный день, рядом с президентом США и произносит свою потрясающую примирительную речь.


Прошло всего несколько дней, когда мальчик перестал подходить к стеллажам, где лежала жуткая книга, но как-то поздним субботним днем, когда на улице было еще светло, родители Александра смотрели телепередачи и так увлеклись этим занятием, что не обратили внимания, как он пробрался к ним в спальню, держа в руках два бумажных самолетика, сделанных Андреем Сергеевичем из тетрадных листков в мелкую клетку.


То, что увидел Александр, потрясло его разум,  и в этом состоянии  мальчик так и остался испуганно наблюдать, как из черной щели кладовки, где еще недавно скрылся его самолет, появилась зубастая пасть большой белой акулы. Темная дверь потеряла привычную плотность, она стала размытой и едва заметной, а пространство комнаты неизмеримо расширилось, превращаясь на его глазах в непонятно откуда взявшийся океан. Он с ужасом смотрел на грозного хищника, страх и оцепенение превратили совсем еще юного наблюдателя в заложника собственных детских фантазий. Маленький человек впервые в своей жизни неосознанно материализовал акулу и остался с плодом своего творения один на один.


Он замкнулся в себе и больше ни с кем не делился своими тайнами о каком-то другом мире, который неизменно проявлялся в его ночных снах и неустанно следовал за ним наяву.


Ощущение запредельности как яви сопровождало Александра до тех пор, пока ему не исполнилось десять лет. Последнее, с чем он столкнулся в детстве, был внутренний голос, который практически ни чем не отличался от его собственных мысленных рассуждений и сам был, скорее всего, подобием мысли, неизвестно откуда возникший в его голове. Голос дрожал и прерывался, как далекая, плохо уловимая станция в радиоприемнике, но потом снова возникал, он был низким и еле различимым. Создавалось впечатление, что кто-то отчаянно пытается прорваться в эфир и сообщить ему нечто чрезвычайно важное. Александр стоял у балконной двери и смотрел отрешенно в окно,  хорошо ощущая,  что эти странные сигналы идут из далекого космоса. Он прислушался и был удивлен несказанно, что к нему обращался незнакомец, называя его уважительно именем  Полиль, которое произносилось в связке с еще одним трудно различимым словом.


Если бы людям посчастливилось преодолеть огромное расстояние в космосе и взглянуть краешком глаза на Айдану, то они, вне всяких сомнений, восхитились бы истинной красотой и гармонией  созданного там мира. Вряд ли после знакомства с творениями высокоразвитой цивилизации Аингма у представителей человечества возникло когда-нибудь желание вернуться обратно. Но, чтобы достичь такого высокого уровня духовности,  айдахонам пришлось пройти долгий и тяжелый путь через кровопролитные войны и бесконечные страдания; судьба не уберегла представителей Айданы от чудовищной силы разрушительных бедствий, пришедших на планету из далекого космоса. Только преодолевая многочисленные испытания, айдахоны постепенно пришли к пониманию абсурдности технократического пути развития и выбрали дорогу, по которой однажды пошли представители загадочной земной цивилизации Атлантиды.


Айдахоны не создавали материальных ценностей из существующих на планете полезных ископаемых, у них давно уже не было заводов и фабрик, не было ничего из современной техники, с помощью которой можно было строить города, звездолеты или проводить межгалактические звездные туннели. Они уже не летали, а большие расстояния преодолевали совершенно другим способом, который мог дать им только духовный путь развития. Энергия Айданы, Аингма, мощные невидимые потоки из подконтрольных им галактик фокусировались через ноосферу планеты и удерживались в межгалактическом пространстве подобно топливу на мощных нефтеналивных терминалах Земли. Эта энергия была тем материалом, которую айдахоны черпали силой своей мысли и распределяли её через исполнительные системы «СВВ» на создание того или иного технического комплекса, необходимого для развития инфраструктур подконтрольных им территорий.


Беременность женщин на Аингме была великим таинством и протекала иначе, чем на Земле: они вынашивали свой эмбрион и по истечении положенного срока перекладывали его в особую полость в чреве  мужчины. Когда же подходило время, и плод созревал, наполняясь мужской энергией, отец вновь отдавал его матери, и вскоре рождалось любимое и долгожданное дитя.


Айдахоны, как уже было сказано ранее, не летали в буквальном смысле, они перемещались в пространстве. На межгородских магистралях им хватало запасов планетарной энергии,  движением мысли хозяев планеты она трансформировалась в локальные капсулы, которые являлись составной частью устройств,  больше соответствующих значению слова телепорт. Пассажирские капсулы шарообразной формы направлялись айдахонами в ближайшие телепорты и мгновенно перемещались согласно заданным маршрутам в ту или иную точку Айданы. На межпланетных магистралях существовали специальные, более мощные сооружения, напоминающие земные аэропорты, но  использующие те же функции телепортации.


Стомиллионный мегаполис Оунви, Вавилон цивилизации Аингм, был пред ним в своем не тронутом временем  Божественном величии  как на ладони, простираясь от подножья горы и уходя далеко за видимую линию горизонта. Башни домов, как гигантские грибы причудливых форм, от окраин к центру поднимались на тысячи метров. А вокруг них, словно рой пчел, кружились миллионы полупрозрачных капсул, снуя  по воздушным магистралям города, отражая своими гладкими зеркальными поверхностями лучи ярко-желтого света Аингма.


Еще вчера Аригон находился в созвездии Большого полумесяца на восточных окраинах Вселенной, на планете Бионе, отдавая себя без остатка драматичной борьбе за «царские гены», выводя молодые, еще неокрепшие народы из тьмы невежества, жертвуя собой во благо процветания объединенной цивилизации Аингм. Но таков замысел  Ягунны:  адепту БАОС приходится подвергать анализу то, что еще вчера было наполнено драматизмом иной реальности, вызывающего боль сердечных переживаний,   сегодня мгновенно превращается в рутинное прошлое через невидимую призму весов справедливого божьего правосудия.


Он вспомнил тот роковой день, когда его срочно вызвали в СВВ и рассказали о провале задания Фриггонга и Аматтея. Братьям предстояло шагнуть далеко в прошлое, в районы закрытых территорий Темных зон, для адаптации этих районов к последующим массовым воплощениям представителей объединенного Аингма. Миссия ничем особенным не отличалась от других им подобным. После перехода или, лучше сказать, прыжка во времени группа из пяти адептов подошла на близкое расстояние к галактике Крабовидной туманности СS-50. Новым домом для них  на время эксперимента должна была стать планета Геймаа.


Агдены с Темной стороны будут пытаться внедриться в их генную цепь, искажая суть и разрушая целостность души. Дальше можно только предполагать:  возможно, последуют нечеловеческие нагрузки на психику, и никто не знает, как спрессуется и исказится сознание и что будет со структурой ДНК адептов. Смогли или нет устоять тонкие тела Фриггонга и Аматтея, оказавшись  в чудовищном дисбалансе? Подпали они под влияние группы цивилизаций Темных веков или остается еще надежда спасти их бесценные  души?


Эти события нахлынули на Аригона с новой силой, и он вспомнил, как Маима, ставшая для них с Анигмой белым ангелом, несколько раз являлась ему во сне накануне важных событий в его жизни: мать, имеющая запредельный для понимания уровень сознания, нашла возможность прийти на помощь. Для всех детей она была божеством и обладала тайной, которую никто из них не имел права раскрыть. Прошли годы, и, когда беда унесла жизни старших братьев, Аригон и Анигма остались единственными представителями великого древнего рода Симати.


– Мама, где вас искать?! – отчаянно прокричал Анигма, и его голос одиноко повис в тишине, словно зацепился за край ускользающей призрачной дымки светлого, любящего образа его матери… Маима исчезла, так и не дав ответа своим сыновьям, когда и где состоится их встреча. Аригон сидел в своем воздушном кресле, содрогаясь от бессилия и сильно сжимая голову в тисках своих рук, пытаясь причинить своему разуму боль, соизмеримую только с болью постигшей сейчас его открытое любящее сердце. Но в глубинах разума бушевал немыслимый шторм, в котором терпел бедствие  единственный корабль, на бортах которого ярко светились несколько до боли знакомых ему слов: «Бессмертные рода Симати».


Землянам трудно понять уклад жизни обычных айдахонов, тем более тем из них, кто перешел на седьмую ступень легендарного Ордена БАОС. Их жизнь текла по другим, более суровым правилам и, чтобы её представить, нужно хотя бы немного знать о земной жизни православного христианина, принявшего монашеский обет и посвятившего себя всецело служению Всевышнему. Бесконечным, от воплощения к воплощению, тяжелейшим испытаниям волей Ягунны подвергались адепты Ордена Света, совершенствуя постоянно себя и тот мир, в котором им приходилось прожить. Они были живым щитом цивилизации Аингм и проводниками Божественной Воли Творца, теми святыми, которые появлялись на стыке эпох в мирах, где с трепетом ждали своих ангелов молодые и неокрепшие представители далеких галактик, поднимая свои уста к Господу, со слезами на глазах прося и вымаливая  у Него защиты, Бессмертные всегда появлялись  там, где жизнь из мрака глубин начинала свой путь и медленно, шаг за шагом, прокладывала себе потаенную  дорогу к свету.


Центр города был похож на гигантский причудливый лес, где каждый ярус переплетен тысячами каналов и переходов неправильных форм, по которым на огромных скоростях носились городские лектали; они, как мыльные пузыри, переливаясь на солнце, так же быстро меняя цвета в зависимости от скорости и способа торможения, а вечером с наступлением темноты их радужные блики сильно  напоминали  забавных   земных  светлячков.
Если бы люди с Земли смогли увидеть ночную красоту столицы Айданы, то ни за что не поверили бы, что внизу находилась столица высокоразвитой сверхцивилизации айдахонов. Скорее всего, перед ними  предстал бы некий, не знакомый человеку, огромнейший организм, наполненный жизнью из сотен тысяч стремительно бегущих в ночи разноцветных, мерцающих огоньков.


Когда приходит весна, не стоит спрашивать, почему поют птицы в лесу, просыпаются муравьи и тает залежалый зимний снег. Просто наступает долгожданная пора, когда Дух Весны договаривается с Солнцем, чье светлейшее дыхание обращается в сторону просящего и милостиво приближает к нему свой огненный взор, открывая дорогу любви и наполняя ею до краев все живое, что с трепетом и блаженством в ненастные и студеные времена молилось о приближении Его божественной поступи.


Мудрый орел не строил планов и  перспектив на предстоящую жизнь, не тешил себя несбыточными надеждами на лучшее будущее, он просто существовал и наслаждался красотою, принимая свободную жизнь во всей ее полноте. С каждым взмахом крыла он приближался к гармонии с  вечностью на загадочной, Богом данной ему для этого голубой  планете, по которой прямо под ним, вдоль железнодорожного полотна, с сочной травинкой во рту беззаботно шел молодой лейтенант, еще не зная уготованных ему обстоятельствами  коварных сюрпризов судьбы, с каждым шагом неумолимо приближая молодого человека к первому роковому порогу в бурном потоке условностей, уже нависшими грозовым фронтом над его неокрепшей души.


Он вспоминал, как семилетним подростком с замиранием наблюдал  за  дымчатой полосой Млечного пути и задавался странным для своего возраста вопросом, как он существовал  до своего рождения и почему родился только сейчас, и именно здесь. Маленький Александр с наслаждением смотрел на звезды, блеск которых завораживал юное сердце, наталкивая его на мысли о загадочной  и непостижимой природе человечества.   Он чувствовал скрытые силы космоса, какой-то непонятный ему магнетизм, который заставлял часами неотрывным взглядом всматриваться в ночной небосвод, прирастая к нему душой, порой наблюдая, как неожиданно появляются и падают на землю чудесные яркие огоньки. Казалось, что сейчас ему улыбается космос – он искренне радовался этому удивительному открытию и дарил свою лучезарную  улыбку в ответ, взмахом руки приветствуя невидимого волшебника, разбрасывающего по небу согревающие его душу нежные хрусталики падающих светил.


Юноша тяготился мыслью, что жизнь пролетит, проплывет незаметно, так же быстро, как детство, исчезая  и растворяясь у него на глазах в сутолоке земных тревог, его будней и несусветной толчее привычных на цвет и горьких на вкус стертых временем  выражений, принуждающих любовь покорно идти по дороге, выхолощенной миражами,  по долгому изнурительному пути в никуда. Он уже представлял себя капитаном, потом увидел полковником с тремя плетеными звездами на погонах, и ему стало грустно, что ничего более интересного и примечательного не случится, никогда не произойдет в его жизни. Мельком тут же пронеслась мысль, что когда-нибудь он женится, и так же будет спорить с женой на кухне о какой-нибудь ерунде, раздражаться из-за её непонимания, ссорясь и тут же прощая и вновь погружаясь в сложный замкнутый круг семейных противоречий.  Он уже осознал, что нужно встретить ту необычную, единственную девушку, которую он полюбит и проживет с ней долгую и счастливую жизнь. Но таких встреч еще не было, а будут ли они вообще, Александр не знал.


Два года назад программу развития проекта «Энергии» из-за нехватки финансирования стали сворачивать,  что  отразилось на распределении Александра, мечтавшего работать по специальности. Таким образом, по окончании Академии, буквально в самый последний момент он неожиданно для себя получил распределение на космодром Муромец. Принятое решение выпускной комиссии не оставило ему выбора – офицеру, не имеющего права на свои личные предпочтения, пришлось смириться с мыслью о неизбежной работе на северном полигоне.  Будучи космополитом, Александр не был привязан к месту своего рождения и детства.  


Он обладал каким-то внутренним обаянием, неким скрытым магнетизмом, который манил к нему людей,  создавая дружеские альянсы и растущие с каждым днем полезные для него связи. С подчиненными всегда старался быть вежлив и корректен, а с равными бывал ироничен, но никогда не опускался до грубости.


Как и его отец, Андрей Сергеевич, сын ничего не боялся в этой жизни, всегда действовал быстро и решительно. Но за всеми этими качествами чрезвычайно волевого человека скрывалось доброе, ранимое сердце, которое всегда откликалось на призыв о помощи.  В этом Александр Андреевич, несомненно, имел сходство с дедом Матвеем, память о котором сохранилась в его младенческом сердце, а также на городском кладбище – в поросшей сорной травой заброшенной могилке и в ветхом, потрескавшемся от времени кресте с прибитой к нему скромной табличкой: «Здесь похоронен православный человек Матвей Петрович Заречный».


. Можно на секунду себе представить удивление американского астронавта, если бы ему  посчастливилось разглядеть в телескоп  сквозь бетонную плиту перекрытия весь этот загадочный ритуал советских военных инженеров, использующих в деле магию смертоносно парящего кислорода. Он бы, наверное, так прилип к окуляру телескопа, что непременно бы повредил себе глаз, сгорая от любопытства и пытаясь ответить на неразрешимый для себя вопрос: «Чем же так увлеченно занимаются русские Иваны всего за двадцать с небольшим минут до старта ракеты?»


Всякий раз адепты ордена наблюдали одну и туже картину, как  сгусток энергии в форме матового черного шара, с пепельно-серым ореолом вокруг, мерно плыл  по зазеркалью Ягунны, искривляя пространство, сопровождая свое величественное шествие шлейфом безудержного страха, который, как жаждущий вкуса язык, выискивал среди айдахонов адептов, готовых  присоединиться к загадочному кругу реинкарнации – извечному ритуалу смены циклов времен.


Седовласый старик в рваной поношенной одежде  молча смотрел на будущего вождя нации анкелмалайцев  со странной укоризной, его глаза блестели не от света звезды, а от наполненных тоской и подступившим к его ресницам горьким слезам отчаяния, и чем больше говорил Замгэ, тем мрачнее становился старик и тем туманнее был его лик.  Потом последовали вопросы других жителей, потом еще, еще, и никто не обратил внимания, как старец стал уходить, медленно пробиваясь сквозь толпу. Несмотря на почтенный возраст, Аригон только сейчас рассмотрел его  прямую осанку и благородные черты лица. Во время просмотра этого эпизода его не покидало ощущение, что в облике нищего проскальзывает что-то странное, не присущее поведению фальков. И через мгновение он осознал, что тот человек, кто задал ему первый вопрос, а сейчас покидает  торговую площадь, был как раз тем ключевым игроком, с которым Замгэ тогда безуспешно ждал встречи.


Он вспомнил, что Замгэ стал к тому времени лидером одного из запрещенных в стране религиозных направлений, ему было тридцать пять лет, и  он впервые осмелился рассказать о тайнах, запредельных для понимания фальков, давая им надежду и уже подготавливая выбранных им будущих лидеров Бионы к решительным действиям против извечных поработителей их свободы. Аригон еще больше смутился, так как с очевидностью заметил свою очередную непростительную ошибку. Она заключалось в том, что нельзя было сеять семена правды в неподготовленную для этого почву, слишком рано он заговорил о свободе, осознавая только сейчас пагубное влияние некогда своих опрометчиво брошенных слов.  


Потом он увидел проповедь той самой женщины, которая пришла на      встречу в окружении воинов Софита. Аригон хорошо знал   её имя – это была Аникея, ставшая впоследствии духовной матерью народов Бионы. Она с нежностью говорила о любви, о Боге, о прекрасных мирах во Вселенной, рассказывая восхищенным фалькам о бесконечности и о бессмертных душах, стремящихся насладиться незабываемым запахом свободы. Аригон слушал её речь и видел, как она эмоционально говорила, по сути, его же словами, с его интонацией о том, что нельзя было ни в коем случае открывать непосвященным. Сердце адепта сжалось от понимания своей вины, потому что в следующее мгновение он увидел Аникею в темнице, лежащей на сырых холодных камнях, измученную и искалеченную тюремными палачами. Это был последний день её жизни.


Адепты, все семеро, успешно покинули свои тела и мгновенно исчезли во мраке враждебно зияющей Пасти Грагона. Неделя ожиданий стала томительной и неопределенной, никаких движений не было обнаружено, связь с миссионерами оборвалась, адепты исчезли так же загадочно, как и ваши братья. Мы ожидали вестей приблизительно месяц, и уже дан был приказ сворачивать экспедицию и возвращаться на Айдану, как вдруг совершенно неожиданно приборы зафиксировали возвращение одного участника восхождения, его звали Тиантэ, он был  в   группе сопровождения.


Александр  сел в кресло дежурного по КАЗу и стал терпеливо ждать Разбаша, голод тонкой коварной змейкой ерзал у него в желудке, а в голове все еще крутились мысли о странных обстоятельствах причин аварийного пуска, ночная драма чуть было не унесшая на то свет офицеров заправочной группы. Он был поражен тем жутким стечением каких-то нелепых обстоятельств,  которые сошлись на примитивном  железном механизме. Он не мог вместить в свое сознание, что  задвижка могла стать причиной столь масштабной катастрофы, свидетелем и жертвой которой  он чуть было не оказался. Александр впервые почувствовал тонкую незримую грань, где жизнь не способна устоять перед соблазном смерти.  Но грохот приближающихся шагов поднимающегося по металлической лестнице   отвлек  офицера от захвативших его разум печальных рассуждений.


Доставая из кармана куртки ключ, он с усмешкой подумал, что вход в комнату Гранина напоминает ему находившуюся за холстом с изображением котелка потаенную дверцу в каморке папы Карло из детской сказки о Буратино,  – за  ней героев ждали невероятные чудеса.  «А вот и золотой ключик к разгадке всех немыслимых тайн», – с усмешкой произнес он, стараясь попасть плоским ключом в замочную скважину. Несколько раз подряд, в потемках ковырнув в замке,  наконец, с третьей попытки  все же  просунул ключ в узкую щель замка.


Быстро сообразив, что с ним происходит что-то очень скверное, он попытался резко встать, но это представилось  невероятно сложной и попросту невозможной затеей. Попытка оказалась крайне неудачной, тяжесть пропорционально его усилиям тут же многократно увеличилась, не дав возможности не то чтобы исполнить задуманное, но даже пошевелиться. Ни один из членов его тела не дрогнул, оставаясь в том положении, в котором настигла его эта страшная чудовищная сила, многократно превосходившая его физические возможности.
«Инфаркт, инсульт? – быстро пронеслось в голове. – Но нет, не может быть, слишком молод… Что же тогда?» – лихорадочно размышлял Александр, не находя подходящего объяснения. «Неужели паралич, но от чего? Как такое могло случиться?» – молниеносно прокручивал он в голове вполне вероятные версии случившегося, и с отчаянием осознавал тщетность своих интеллектуальных возможностей, не находя ни единого подходящего объяснения.


Пальцы рук, до боли сжимавшие кулаки, вдруг обмякли, и судорога с яростью потрясла его обессиленное тело. Впрочем, этого он уже не почувствовал, ощущение падения в бездну стало для него  первым в жизни  чудовищным испытанием. Александру показалось, что он резко ушел вниз, минуя кровать и бетонный пол КАЗа, стремительно набирая скорость, и только дикий ужас, охвативший его душу, напоминал ему, что он совсем еще недавно был человеком, ходившим по этой земле, вдыхая чарующие запахи весеннего леса и с наслаждением слушая голоса журчащих ручьев.


Ему казалось, что прошло уже изрядно времени с того момента, когда он покинул Землю,  месяц, а может быть и больше, потому что не было в этих воспоминаниях никакой эмоциональной окраски: в памяти всплывали отрывочные фрагменты земных событий как застывшие фотографии, как кадры видеоролика, бездушные и беззвучные,  не вызывающие никаких человеческих переживаний. С одной стороны, он знал, что это был именно он, но с другой – все больше приходило осознание, что сегодняшний человек и тот прошлый, в его коротких воспоминаниях, совсем разные люди. Он уже догадался, что последним воспоминанием о земной жизни был пуск «Кристалла» и его напряженная  ночь на нижнем уровне КАЗа. Он еще раз пересмотрел предшествующие сну события и тут только понял, что с этого момента началось нечто непредставимое и ужасное.


– Боже, – вновь произнес он слово, которое прежде упоминал только всуе, – я могу дышать и здесь, существовать в том, что не предназначено для этого вовсе! Какое чудесное перевоплощение человека в прозрачное бездомное существо… – задумчиво произнес он, и с этого момента прошлое перестало интересовать Александра вовсе.
Отбросив мысли о прошлом, он с любопытством стал разглядывать светящиеся холодные огоньки  звезд, которые в детстве казались ему бесконечно далекими, загадочными и одновременно почему-то близкими и родными. Тут же пришли небывалые прежде мысли о существовании Бога, которые его поразили своей простотой и естественностью – не нужно было спорить, доказывать обратное, как это было на Земле. Бог есть, и это ясно, понятно и не вызывает никаких сомнений.


– Космический бомж! – прокричал он отчаянно. – Жалкий и никчемный остаток человеческого разума, зависший беспомощно в пространстве в состоянии полной безысходности, – безнадежно произнес Александр и закрыл глаза. Некоторое время он пребывал в состоянии, когда отчаяние затмевает разум и совсем не хочется жить. На Земле все было иначе, и подобное настроение не могло длиться вечно, но теперь, при потере времени, он не мог исчерпать этого состояния до дна, ибо не было дна вовсе – везде, куда бы ни обращался его молящий взор, неизменно ощущался один и тот же горьковатый привкус бесконечности.
Человек, некогда носивший фамилию Воронцов, не помнил, сколько времени  пролежал в забытье, он был морально подавлен: принять свою судьбу в таком жалком качестве  оказалось далеко не просто.


Александру отчетливо были видны глаза, точнее глазницы, глубоко вдавленные в сужающуюся к верху часть туловища, по всей видимости, заменяющие ему голову. Они были желтого цвета и излучали крайнее любопытство. Неожиданный гость настолько увлекся изучением своей странной находки, что не заметил, как сам попал под наблюдение  землянина. Его вид был неприятным, но терпимым, не таким пугающим, как пустота звездного пространства, и в целом встреча показалась потерянной человеческой душе не столь уж плохим событием.


– Что случилось? – спросил он, неприятно удивленный поведением странного гостя.
– Что случилось?! – нервно переспросил незнакомец и недружелюбно посмотрел на него. – А ты, малыш, оказывается, не один, с папой пришел, а мне об этом почему-то и не сказал. Нехорошо, ох, как не хорошо ты поступил. Ай-я-яй, малыш, а я-то подумал, что ты и вправду потерялся, – прошипел он раздраженно, как-то зловеще растягивая слова и уже не скрывая от землянина своего крайнего недовольства.
– Я – малыш? – удивленно спросил Александр, до которого наконец-то дошел смысл странного обращения пришельца, но гость уже не отвечал, продолжая озабоченно всматриваться в пространство, где ничего, казалось, не было видно. Потом он вдруг резко отшатнулся в сторону, его внешность побледнела, и он стал быстро менять цвет с темно-зеленого на темно-коричневый.


Если это так, тогда понятно, почему Медузоподобный называл меня малышом. Я ведь был перед ним совершенно беспомощным, – продолжал рассуждать Александр, окрыленный своими блестящими идеями. – Подобно младенцу, родившемуся на Земле, который в первый месяц своей жизни единственное, на что только способен, так это издавать простые, лишенные смысла звуки. Собственно говоря, – уверенно рассудил Александр, – чему я успел научиться в новой жизни, так это неосознанным поворотам тела. Общаться  с помощью земных категорий с представителями иных миров – все равно, что издавать младенческие звуки, и не более того. Смерть на Земле есть не что иное, как продолжение жизни в пространстве  Вселенной, и мое появление в космосе по своей сути очень похоже на рождение человека в земной среде. В начале пути дети не умеют ходить, а в космосе, существа подобные мне, совершенно не умеют перемещаться: и те, и другие напрочь лишены координации.
Александр был потрясен скоростью, с которой работал его мозг, анализируя и открывая, казалось, совсем еще недавно неприступные замки сейфа неземных знаний.


Трудно себе представить черноту, в которой могут уживаться вместе сотни  оттенков, благодаря которым Александр рассмотрел матовое, с бронзовым отливом, лицо. Могущественный воин Царства Теней все это время неустанно наблюдал за странствующим по Вселенной человеческим существом из галактики  Млечный путь.
Наконец плотность голографического изображения достигла максимальной шкалы, и у Александра не осталось больше никаких сомнений в том, что перед ним величественно стоял, закрывая своей внушительной фигурой большую часть видимой Вселенной, могущественный демон царства теней – его величество Сатакунах.
– А вот и папа, – мрачно заметил Александр, вспомнив испуганную физиономию Медузоподобного, задавшего ему напоследок несколько странных вопросов.


Сатакунах продолжал смотреть на земного пленника, не ослабляя хватки, пронизывая его своим немигающим жутким взглядом. Александр чувствовал, как быстро уходит его жизненная энергия, и содрогнулся от мысли, что он, подобно  пойманной в сети глупенькой летающей букашке, пронизанной тонкой острой иглой, висел на выставочном коллекционном стеллаже, высыхая и теряя свои последние силы. Боль притупляла разум, и мысли стали постепенно ослабевать, вязнуть и медленно угасать. Повелитель Царства Теней, видимо, тоже почувствовал, что силы его ослабленной жертвы подходят к концу, приблизил к ней свой грозный, устрашающий лик и в последний раз одарил Александра своим огнедышащим взглядом.


Разряд молнии сокрушительной силы, вырвавшийся из лона обезумевших глаз Повелителя, поразил Александра в самое сердце и превратил его хрупкое новорожденное  тельце в тысячи горящих ошметков прозрачной материи, разлетевшихся огненными искрами в разные стороны света.
Человек с Земли не смог даже приблизительно оценить, что произошло с ним на этот раз. Он неожиданно провалился в пропасть, закручиваясь в спиральном водовороте, несясь в бездну с огромным стремительным ускорением, сожалея лишь об одном, что напоследок не довелось проститься с голубой любимой планетой, единственной, теперь уже навсегда потерянной матушкой Землей.


Когда Роно очнулся, первая мысль,  посетившая его разум, была о том, что он и есть представитель старейшего рода Аингма: судьба братьев, исчезнувших в загадочной Пасти Грагона, не были ему безразлична. Он не сразу сообразил, что находится на Земле, в диковинном и столь же странно обставленном мебелью доме, и лишь подойдя к окну и увидев воочию  знакомые ландшафты Средиземного моря,  догадался, что гостит у дяди Генри, в его фамильном особняке на побережье Барселоны.


Мозг  распирало от переизбытка мыслей, тут же переходящих в череду  безответных вопросов. Прошлое и будущее, фантастические миры с которыми он столкнулся, не помещались в границы его человеческого сознания,  и только сейчас он вспомнил слова сэра Генри, предупреждавшего его о том, что книга явит ему испытания  которое ему еще только предстоит пройти.
– Господи! – воскликнул Роно. – Я ведь только в начале пути – как это невероятно сложно, – произнес он обессилено, и вновь его отрешенно блуждающий по комнате взгляд наткнулся на лежащую перед ним открытую книгу.


– Книга – это творческая сфера реализма, состоящая из многих ветвей и направлений, которые, на первый взгляд, не имеют между собой никаких взаимосвязей. Только прочитав до конца, ты сможешь соединить воедино логику и замысел  автора и получить искомую сферическую реальность. Потрясающий мир Аингма, прошлое и будущее Земли станут гармоничными частями сферы мироздания, но только при одном условии, если ты сможешь найти ключ, алгоритм, дающий возможность собрать разбросанные казалось хаотично,  мысленные клетки из целостной  мозаики автора.
– Я узнал тебя, – тихо, но так, чтобы услышал его собеседник, произнес Роно, – ты Александр. Твой голос мне показался сразу очень знакомым.


Молодой человек не успел ничего ответить Александру – тот исчез, растворившись в полумраке кабинета. Что-то быстро промелькнуло перед глазами Роно, и у него произошло легкое головокружение, смешение мыслей, как будто совсем близко от него прошли миролюбивые телепаты с далекой планеты Йор-ке-мэ. Он оглянулся, но ничего не увидел, когда же взгляд его вернулся к письменному столу сэра Генри, книга уже светилась теплым изумрудным свечением, приглашая своего единственного читателя заглянуть в мир загадочной русской души. Через мгновение светящийся предмет, стоящий на столе и уже мало походивший на художественное произведение, неожиданно вспыхнул, засиял мерцательным фиолетовым светом и, как и в прошлый раз, полностью поглотил любознательное человеческое сознание.

Продолжение следует…  



































Контакты

Отзывы или пожелания
Вы можете отправлять на E-mail

Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.